Ни одной работы в своей жизни я не сделал идеально и сразу. Ни одной... Многие мои наброски лучше картин, которые я сделал по этим наброскам. Я вижу и чувствую это, но каждый раз переделываю набросок в картину...
Я хорошо умею делать рисунок и компоновать, но когда начинаю работать с цветом, обязательно на том или ином этапе (обычно в начале) делаю ошибку. Это уже как правило. Делаю ошибку, расстраиваюсь каждый раз, но так как работа начата и обидно начинать сначала — я продолжаю. Никогда не получается все гладко. Ну и в конце концов, прихожу к результату, который меня удовлетворяет на тот момент.
Со временем я понял, что Художник — это не профессия. Ты не можешь пойти на работу или прийти с нее домой. Это образ мыслей, образ жизни... Ты креативный человек и работаешь всегда, хотя, как это назвать работой? Это просто твоя жизнь.
Вдруг в какой-то момент в голове у тебя вспыхивает идея. Независимо от времени, местонахождения, настроения... И ты зарисовываешь ее, если есть на чем, или стараешься запомнить. Бывало, что я наговаривал свою новую идею ночью на телефонный диктофон.
Кто-то сказал, что Художники — это выжившие Дети. Звучит забавно, но с идеей я согласен: очень важно остаться наивным в Творчестве. Стараюсь учиться у лучших и сравнивать свои работы только с лучшими.
Вдохновения никогда не ждал и не жду. Садишься работать и незаметно втягиваешься. Хотя в моем творческом процессе бывали и бывают моменты, когда на карандаш с бумагой смотреть тошно. Но, как правило, через какое-то время это ощущение проходит.
Про продажи и еще
Вопрос «Продаете ли Вы свои картины?» задают мне все реже. Видимо, не доходят до меня желающие. Один спросил, другой... Потом они передали еще кому-то... И как результат — вопрос звучит реже.
Как-то на заре творческой деятельности мой родной дядя Паля (Павел Степанович Чипурнов) спросил меня примерно так же:
— А, что, Сашка, покупают картины-то?
— Бывает, — говорю.
Надо сказать, что оценил я себя с самого начала довольно высоко. Это могут подтвердить сотрудники нашего чебоксарского Художественного музея, работающие достаточно давно. Например, Кадикина Людмила Ивановна. Может, это были амбиции начинающего художника, может — моя оценка трудозатратности придуманной мной техники.
Когда, впервые, ЧГХМ решил закупить мою первую картину, я без особого промедления сказал: «3 тысячи рублей». Это, заметьте, еще до всех подорожаний, еще тогда, в СССР. На что мне ответили: «Александр, у нас этюд Серова куплен за 3 тысячи, а тут Вы...» Имелось в виду — молодой, только что вылупившийся художник. Тем не менее купили, за 2 тысячи.
Вот я и отвечаю тогда своему родному дяде Пале, что недавно купил музей за 2 тысячи. Дядя Паля даже не удивился или просто не поверил, настолько неожиданная сумма прозвучала.
— Я бы и за бутылку не взял, — ответил он мне просто. И я ничуть не обиделся, честное слово.
Пишу я это для того, чтобы объяснить вам, да и самому себе, что картины мои вряд ли будут популярны у широких масс.
— Апломб! — скажете вы.
Есть огромное количество классических и признанных во всем мире художников, которые написали прекрасные полотна. Многие из этих полотен очень лицеприятны. Например, «Утро в сосновом бору» Шишкина, «Золотая осень» Левитана, «Незнакомка» Крамского... и еще много-много чудесных, красивых картин. Я сам искренне любуюсь и восхищаюсь огромным количеством произведений изобразительного искусства.
То, что я пишу и рисую, делается мной абсолютно искренне и честно. Клянусь. Если бы я лукавил, то не сделал бы ни одного стоящего листа или холста. Много в моих картинах я и сам не смогу объяснить словами. Все это делается на другом уровне. Я интуитивно начинаю ту или иную композицию и часто сам становлюсь ее рабом. Потому что не могу провести линию по-другому, чем требует картина, и цвет она не позволяет выбрать другой.
Естественно, в процессе работы, я пробую и так, и сяк. И с цветом пробую по-всякому, ошибаюсь... Но пока не появится та самая линия и тот самый цвет — и поделать ничего нельзя. Не удовлетворяет тебя твоя работа, пока ты не почувствуешь: вот оно, то самое! И уже идешь по этой ниточке и свернуть невозможно.
Ведь картина «Утро в сосновом бору» не требует каких-то особых усилий для понимания. Все предельно ясно. От нее веет красотой и спокойствием. Чувствуешь запах лесной чащи, прелой листвы, аромат ягод и лесных цветов... Глядя на подобные картины, ты погружаешься в то состояние, которое испытал когда-то в жизни. Состояние это было очень приятным, особенно в детстве, и благодаря картине ты можешь вернуться и снова испытать эти волнующие и сильные эмоции.
Мои работы — это мое детство, юность, взросление. Мой личный опыт, мои различные состояния в то, или иное время. Эти ощущения, думаю, знакомы многим, но почувствовать, понять их в моих картинах намного сложнее — потому что я не использую прямых аналогий.
Хотя, иногда я встречаю зрителя, который сразу попадает в унисон картине. И я вижу, что он, даже не осознавая, начинает вибрировать на одной частоте с ней.
Это и просто и одновременно сложно поймать эту частоту, даже не зрительную, а эмоциональную, поймать и удержать внутри. А потом поселить ее в душе и вынашивать до тех пор, пока она не приобретет внешность, линию, цвет... И потом, ставя мазочки, точечки, штришки, превратить эту эмоцию в картину.
И вот, когда весь процесс пройден и картина твоя, обрамленная красиво и правильно, висит на стене музея, расстаться с ней уже непросто. Потому что она, картина, — это запечатленная и упакованная эмоция. Твоя личная сильная эмоция. И когда кто-то спрашивает: «За сколько Вы продаете эту картину?», — ты начинаешь думать, на какую сумму ты готов обменять свою эмоцию. Или не готов...