Мы с Хабаровым знаем друг друга лет сто. «Так не бывает», — скажете вы. Еще как бывает!
Однажды много лет назад решили мы пойти на рыбалку. Возраст у нас был самый подходящий. Когда школу еще не закончил, но родители разрешают пойти с ночевкой с друзьями. «Родители бывают разные», — скажете вы и будете абсолютно правы. У нас с Хабаровым есть один дружок из юности, Лёша. Его родители до сих пор кормят, поят и с пенсии на карманные расходы дают. Мы его нечасто куда-нибудь приглашаем, сами понимаете. Но если вдруг встречаем случайно на улице и предлагаем в кафе зайти, Лёша сразу делает серьезное лицо и на часы смотрит автоматически — вдруг уже детское время вышло...
Так вот, решили мы на рыбалку пойти на другой берег Волги на одну ночь. Я, Хабаров и Диман Пичугин — дружок наш хороший. Взяли палатку, удочки, каши для прикормки сварили, а червей решили на месте накопать. У меня была лопатка саперная складная, очень удобная для походов. По молодой легкомысленности продуктов много решили не брать. Мы же рыбы наловим. Взяли буханку черного хлеба, соли два спичечных коробка и хотели этим ограничиться.
Но Хабаров и тогда умный парень был. Он у деда в гараже два ящика тушенки заприметил. А тушенка эта не просто из магазина, а из военных запасов. Увесистые жестяные банки безо всяких этикеток. Только номер сверху выдавлен и сроки хранения. Каждая банка отдельно в промасленную бумагу завернута. На всякий случай взял Хабаров из дедова НЗ две банки. Ну, бутылка портвейна у нас не обсуждалась и была куплена загодя.
Переправились на небольшом пароходике на другой берег и пошли вдоль реки удобное место искать. Нашли заливчик и решили остановиться. Вокруг кусты, березки тоненькие, берег пологий песчаный. Красота. Единственное, что нас очень огорчило — мы котелок для варки ухи не взяли. Но Димыч сказал, что рыбу можно отлично не веточках поджарить или в глине запечь. На том и порешили.
Поставили палатку, каши в воду накидали и стали снасти свои готовить. Но вскоре проголодались. Хабаров мало того что умный, но еще и готовить любит. Вы, говорит, рыбу ловите, а я тушенку разогрею. Поставил он банку возле огня и наблюдает. Подогрелась тушенка — мы банку ножом вспороли и махом её опорожнили, сдобрив портвейном. Что такое одна банка тушенки на троих голодных парней? Маловато будет! Но ничего, подкрепились и продолжили рыбу ловить.
А клев был не очень. Уже темнеет, а у нас полтора окунька. Штук пять или шесть вытащили — и всё, стемнело. Хлеба полбуханки осталось. Срезали прутики и стали свою скудную добычу на костре поджаривать. Худо-бедно подкоптили и полусырыми съели. Портвейн значительно скрасил наш дикий быт, благо пили мы тогда еще немного и бутылки хватало раза на два. Немного хлеба решили предусмотрительно оставить на утро. Ну и банка тушенки из стратегических запасов вооруженных сил. Дима Пичугин решил, что утром надо с восходом встать, тогда и клев будет. А легли уже за полночь.
Когда я утром проснулся, то понял, что солнце нас не дождалось, хотя было довольно рано. Растолкал своих друзей, и мы сонные пошли рыбу ловить. Зашли в воду выше колен. Вода прохладная, освежает. А повар наш, Хабаров, решил вторую банку тушенки разогреть. Есть хотелось зверски. Развел он костерок недалеко от берега, тушенку пристроил и ждет. Мы с Диманом в воде стоим, на Хабарова оглядываемся. А он сидит с узкими глазами и на банку смотрит. Пичугин не выдержал и говорит Хабарову:
— Да ладно, чего её сильно греть. Теплая — и хорошо!
Но Хабаров, как истинный гурман, отвечает, что жир надо разогреть и хлебом в него макать. Ладно, стоим, на поплавки смотрим... Вдруг сзади резкий хлопок раздался, и Хабаров как заорет!
— Бля-я, — кричит, — Горячо!
Мы удочки бросили, из воды выскочили и к нему. А он парень-то умный, в воду побежал, чтобы горячую тушенку с лица смыть. Хорошо, что одет был и вся основная масса горячего жира на олимпийку выплеснулась. На лицо только брызги попали. Но все лицо покрылось красными пятнами, и некоторые вздулись водянистыми пузырьками. Дима Пичугин сказал, что его бабушка ожоги жиром смазывала.
— А у тебя, Хабаров, жир автоматом намазался, — поржал он беззлобно.
Смотали удочки, свернули палатку в бесформенный куль и отправились на пристань к ближайшему пароходику. Когда уже плыли на палубе, обдуваемые свежим волжским ветерком, Пичугин еще один перл выдал:
— Жалко, что ты тушенку смыл. Могли бы хлебом с тебя стереть...