Я уже писал, что друг мой Хабаров всегда был человеком увлеченным и если что-то делал, то делал это не торопясь и основательно. Он объяснял мне, что ему особенно нравится процесс, и чем дольше этот процесс — тем ему приятнее. Я тоже любил делать основательно, но старался сделать дело как можно быстрее и получить желаемый результат.
— Ты, наверное, умрешь рано... — говорил, бывало, Хабаров, — Потому что стараешься успеть сделать все, что тебе суждено...
— Спасибо, товарищ философ, за утешительную перспективу! — беззлобно отвечал я.
Я всегда был человеком творческим и по жизни малость наивным и легко внушаемым. Хабаров же был человеком бизнеса и, надо заметить, это ему удавалось. Бывают же прирожденные рыбаки, которые в любой луже могут рыбы наловить. Или охотники, на которых зверь бежит.
Когда моему другу было 18 лет, он всерьез занялся бизнесом. В то время Хабаров очень любил хороший сыр и решил заняться его производством. Что он предпринимал — это тема для отдельного рассказа или даже целого литературного руководства. Может быть, однажды, чтобы заработать приличный гонорар, я и напишу это руководство.
В общем, дела у Хабарова пошли хорошо, и деньги стали оседать в Хабаровских карманах. Для начала он купил автомобиль «Запорожец» и ружье на базе автомата Калашникова. Называлось это ружье «Сайга» — кроме всего прочего Хабаров любил охоту.
Друг Хабаровского деда Нила был начальником тира, в котором проходили тренировки ВОХРа. Вот в этом-то тире и научился Хабаров очень неплохо стрелять. Мог попадать в мишень даже не целясь, так сказать, с бедра. Может, не в «десятку», но в мишень попадал.
Мой друг прошел специальную комиссию, получил все необходимые справки и, имея официальную лицензию, купил себе Сайгу. А это, повторю, как натуральный автомат Калашникова, но гладкоствольная его копия.
И буквально на другой день мы поехали на Запорожце испытывать новый автомат. Набрали на радостях кучу патронов. А на мой вопрос «куда мы поедем стрелять?» Хабаров ответил, что знает одно подходящее место.
Выехали за город, километров через десять Хабаров свернул с трассы, и мы поехали по старому разбитому асфальту. И так же, километров через десять, на горизонте появилась старая заброшенная ферма. Скоро асфальт закончился, и по грунтовке, оставляя за собой шлейф пыли, мы подъехали к постройке из белого кирпича.
Погода была солнечная и жаркая, как раз какую любит Хабаров. Он был в отличном расположении духа. Вокруг фермы валялось много всякого мусора и пустых бутылок. Мы набрали «мишеней» и расставили их в длинный ряд возле стены.
Хабаров зарядил ружье, передернул затвор и протянул мне.
— Давай пробуй, — сказал он.
Я хотел было отказаться, но видя его блестящие глаза, взял оружие. Особо опытным стрелком я не был, но стрелять из разных ружей и винтовок мне приходилось не раз. Я отошел и, прицелившись в бутылку, выстрелил. Выстрел получился по-ружейному громкий, и бутылка разлетелась вдребезги. Я не ожидал, что попаду, и удивленно посмотрел на Хабарова.
— Картечь, — снисходительно ответил Хабаров, — ею трудно промахнуться.
И пошла пальба! Мы стреляли по очереди и по несколько раз кряду. Благо, Сайга многозарядное ружьё. Перебили уже все мишени, и вдруг услышали вой милицейских сирен. Поднимая клубы пыли, мигая, к нам мчались три бело-голубые Волги.
— Ни хера себе! — сказал с испугом Хабаров.
Из машин выскочили милиционеры. В руках у них были пистолеты, а у некоторых на груди были автоматы Калашникова. Настоящие...
— Это что здесь за стрельба?! — закричал старший из них, — Автомат на землю, быстро!
Хабаров положил автомат у ног и начал объяснять, что это не автомат, а гладкоствольное ружье Сайга. Что у нас есть лицензия, и мы тут решили его испытать. А надо сказать, что последний выстрел дал осечку, но шум сирен помешал нам перезарядить ружье. Долго с нами не церемонились. Забрали Сайгу, затолкали нас в наш же Запорожец и повезли. За рулем сидел милиционер.
Привезли нас в отделение, но не в город, а пригородный поселок Шилеи. Завели в помещение и не знают, что с нами делать. Ружьё у нас законное, ничего такого мы не натворили. Животных не убивали, никому не угрожали. Ну, стреляли. По-закону вроде ничего не нарушили. Хабаров попытался объяснить главному майору нашу ситуацию. Они вроде и понимают, но отпустить просто так не могут. Сейчас, говорят, полковник приедет и разберется.
Сидим, ждем полковника. Комната старая, страшная... Штукатурка с потолка частично обвалилась, окна и решётки мухами напрочь засижены. Очень странно устроены полы. Посредине, как зайдешь, — пол одного уровня, а по бокам с двух сторон подиумы сантиметров по тридцать. И на этих подиумах стоит по два стола. На одном подиуме сидим мы с Хабаровым, за столом майор, а на столе у него наше ружьё.
— Товарищ майор, — говорит Хабаров, — там патрон осечку дал.
— Щас полковник приедет и разберется, — отвечает майор.
Наконец приезжает полковник, уже немолодой лысоватый и мешковатый, как и его мундир. Он садится за стол на противоположном подиуме и начинает допрос. Что, где, как и почему?
Хабаров, как хозяин ружья, спокойно всё объясняет. Майор внимательно изучает наше ружьё, крутит его туда-сюда... И вдруг раздаётся ужасно сильный грохот. Ружьё в руках майора стреляет в сторону полковника.
Полковник взвизгивает, как барышня, резко поджимает ноги к животу и сидит в такой совершенно глупой позе с выпученными глазами, а в полу под ним зияет большущая дыра от картечи. Оторопевший майор сидит бледный и держит в руках ружьё. Все в шоке и молчат. Через пару минут в комнату влетают милиционеры с вопросительными лицами.
И тут Хабаров не растерялся. Подошел к майору и говорит громко:
— Товарищ майор, Вы что, с оружием не умеете обращаться? Я же говорил, что там патрон с осечкой.
Майор испуганно и резко отдает Хабарову ружьё и кричит:
— Так, быстро отсюда нах!
Мы глядим на полковника, который не шевелясь сидит в той же позе, и быстро выходим. Садимся в Запорожец и со свистом колес трогаемся с места. Я смотрю на Хабарова. Он смотрит на меня. И видно, что он сдерживает смех изо всех сил.